Картинки из черногорской «Добрянки»

Неожиданной и необычной оказалась моя недавняя поездка в Черногорию. Каким-то неисповедимым образом я попал… в Добрянку. Точнее, в городок Доброта (с ударением на первый слог).

В нулевых, как принято говорить, годах мне удалось побывать почти во  всех Добрянках бывшего Союза. В  двух российских, в  четырёх украинских и  в  украинском  же селе Добрянском. А  также на  улице Добрянской в  Перми и  на  борту волжского сухогруза, названного в  честь нашего города. И  вот – Добрянка черногорского образца. По  сути, это часть более известного туристического города Котор.

Черногория («Црна Гора» по-местному или «Монтенегро» на западный манер) – осколок бывшей Югославии. Совсем маленький как по территории (два с половиной Добрянских района), так и по населению. В ней живёт 620 тысяч человек, что сопоставимо с Сочи. И если полотна размашистой сочинской жизни пишутся сочными красками, широкими мазками, то черногорской – мелкими штришками. Это даже и не полотна вовсе, а этакие миниатюрки.

В силу известных обстоятельств прямые рейсы из  России в  Черногорию в  настоящее время отсутствуют, поэтому пришлось лететь туда по  замысловатому маршруту: Пермь – Сочи – Белград – Тиват. Замысловатость компенсировалась относительной дешевизной, а  дешевизна…

«Вылет рейса Сочи-Белград компании «Аэр Сербия» задерживается до  6-00»,  – прошло объявление по  сочинскому аэровокзалу.

На часах начало четвёртого ночи. Потом вылет перенесли ещё на  полчаса. Потом полчаса сидели в  самолёте. В  результате трёхчасового опоздания мы «пролетели» с  рейсом до  Тивата. Электронные билеты туда срочно отменили и  отправились из  Белграда другим рейсом и  опять  же с  задержкой, правда, только на  один час.

При посадке меж гор А‑319 чуть ли не касался крыльями крыш домов и автомобилей, медленно ехавших по шоссе впритык к взлётно-посадочной полосе.

Тиват сам по  себе – вполне приятный, ухоженный приморский городок. С  малюсеньким аэровокзалом, жарой и  пальмами, дисциплинированно стоящими в  очереди таксистами – все здоровенные, высокорослые.

Подходим:

– Нам нужно в  Котор.

– Четрдесет (четыре по десять, т.е. сорок. – Авт.) евро,  – слышим в  ответ.

Ого! Это почти 2,5  тысячи рублей за  двадцать километров пути. Из  надёжных источников знали, что обычная такса здесь 30 евро.

– Пробка,  – разводят руками таксисты.  – Пока в  ней простоишь…

Отошли в  сторонку, договорились за  35.

– Через тоннель действительно пробка, я  вас другим путём довезу,  – объясняет наш водитель Райко.

По профессии он энергетик, строил линию электропередачи по  дну Адриатического моря из  Италии в  Черногорию, но  сейчас работы нет, поэтому таксует. Поразился, когда я  назвал мощность нашей Пермской ГРЭС.

Ехали с  ним какими-то горами, дворами, узенькими дорожками с  крутыми поворотами («кривинами» по-сербски). Пару раз срезали путь через автозаправки, и  минут через двадцать-тридцать вот он, наш отель.

В зажатой между горами и Которским заливом Доброте одна заполненная транспортом улица, а также набережная с многочисленными пирсами, пляжами, пальмами, множеством отелей, апартаментов, ресторанов и ресторанчиков, несколькими церквями. Всё в камне. Год основания города – 1260-й, население – 8 тысяч человек.

– Добар дан («добрый день» – сербск.),  – приветствую улыбчивых служащих у  стойки администратора.

– Good afternoon,  – слышу в  ответ на  английском.

Оказалось, американцы. Их в  небогатой Черногории почему-то немало.

На английском норовили говорить и  подрабатывающие в  отеле черногорские старшеклассники. Вымуштрованные. Один из  них, с  чисто славянским именем Божидар, принёс наши вещи в  номер.

– Хвала («спасибо»),  – искренне благодарил его, а  он в  ответ опять на  английском.

Тут  же включился неискоренимый учительский инстинкт.

– Ты серб?

Божидар кивает в  ответ.

– Давай на  русском. Знаешь, что такое «спасибо»? Это не  пустое «thanks», а  пожелание тому, кто помог: «Спаси Бог». И  русское «здравствуй» тоже не  просто так. Это пожелание здоровья.

Мальчишка остановился, задумался, переспросил:

– Прямо так: «Спаси Бог»?

На следующий день:

– Здравствуй, Божидар!

– Здравствуй,  – улыбается в  ответ.

Как я понял, черногорская молодёжь в большинстве ориентирована на Запад. А вот старшие неравнодушны к России.

Опять  же едем на  такси. Водитель, услышав русскую речь, аж  подпрыгнул за  рулём!

– О, Русия! Я  люблю русских! Я  русофил! Я  учил русский язык во  времена Югославии,  – и  сходу:  – Зеленский – фашист, который продался Западу!

Через день другой таксист – опять про политику.

– Правильно Путин делает, что газ Западу перекрывает. Пускай помёрзнут! Когда они в  90-х нас бомбили, разрушали всё, мы и  наши дети не  мёрзли? Кто нас тогда жалел? Всё зло с  Запада.

Ездить с черногорскими таксистами интересно. Разговорчивые. Даже с теми, кто не знает русского языка, вполне можно общаться на русско-сербской смеси. Языки-то родственные, славянские. Колоритно в этой связи смотрелась в гостинице «Книга жалоб» – «Книга приговора».

По сути, черногорцы – те  же сербы. Один язык, одна вера, но  какой-то раскол, видимо, присутствует и  тут. Наш номер убирала скромная девушка из  Сербии с  изумительным именем Любица. Сначала подумала, что мы поляки, но  как поняла, что русские, оживилась, заулыбалась, приложила руку к  сердцу: «Мы – братья!»

А вот владелец скоростного катера, который возил нас по  Которскому заливу с  выходом в  невероятно красивое Адриатическое море, особых чувств не  высказывал. Напротив, каким-то образом услышав за  рёвом мотора и  шумом ветра наши негромкие рассуждения о  родственности сербов и  черногорцев, если уж  не  возмущённо, то  поучительно, подняв вверх указательный палец, произнёс:

– Я не  серб, я  монтенегро! Сербия – иная держава!

Вам это ничего не  напоминает? Вот и  мне напомнило.

Бродя по  Котору-Доброте, с  интересом разглядывал автомобильные номера. Почти по  Розенбауму, «как молитву читал номера ленинградских машин…» Именно ленинградских среди множества немецких, итальянских, австрийских и  прочих там албанских, румынских, латвийских не  встретил, а  вот московские попадались. Попалась и  пара украинских из  Полтавской и  Одесской областей. Полтавчан не  слышал, а  одесситы с  двумя малышками разговаривали на  чистом русском с  малороссийским акцентом. Точно так же общались между собой две девушки, которых я  встретил на  самой верхотуре Которской крепости.

– Как я  тебя сфотографирую, так ты красиво получаешься, а  как ты меня, так всё наперекосяк! – высказывала одна другой.

– Девчонки, не  ссорьтесь. Давайте я  вас вдвоём красиво сфотографирую,  – выступил я  было в  качестве миротворца, но  украинки, услышав великий и  могучий, сразу замолчали, настороженно переглянулись и  отказались.

Зато казахская семья из  Алма-Аты сфотографировалась с  удовольствием. Постояли мы с  ними на  древних каменных ступенях, поговорили дружески на  чистейшем русском и  разошлись, пожелав друг другу благополучия.

Здесь же у меня несколько поколебался стереотип об агрессивной эмансипации американок. На опасном спуске по разбитым ступеням протянул руку помощи полненькой девушке, как оказалось, из США, и она, с удовольствием приняв её, рассыпалась в благодарностях.

В Которский залив каждый день заходят огромные туристические лайнеры. Десяти-двенадцати палубные красавцы. Из  них, как горох, вываливаются толпы итальянцев, испанцев, англичан, американцев, индусов и  ещё каких-то, порой весьма экзотических, народов. Слышал и  русскую речь. В  Черногории наших соотечественников немало.

Утро, тепло, благодать. Вышел на  набережную. На  одном из  ближайших пирсов увидел подростка с  удочкой. Подошёл:

– Добро ютро,  – обращаюсь по-сербски.  – Иести рибу?

Он мне в  ответ по-русски:

– Не клюёт ничего, только мелочь. Вон, в  ведёрке.

Оказалось, мальчишка из  Москвы. Его семья, продав московскую квартиру, переехала сюда на  жительство год назад.

Таких в Черногории предостаточно. Прочитал в местной прессе, что русские в несколько раз опережают всех других в очереди на покупку недвижимости в этой стране. Но, как всегда, сколько людей, столько и мнений. Разговаривал с нашими музыкантами, что «лабают» по побережью на свадьбах, торжествах, в клубах, – им всё нравится, уезжать не хотят. Напротив, у девушек, которые занимаются там же косметическими услугами, большое желание «свалить из этой нищеты». Средняя зарплата в Черногории – 700 евро.

В один из  дней взял в  прокате велосипед. У  парнишки, что сдаёт их, плохо как с  сербским, так и  с  английским. Оказалось – курд.

Ездил, ездил я  по  побережью, фотографировал красоты и  устал. Не  столько физически, сколько психологически –

от  тесноты дорог, узких улочек, постоянного ощущения зажатости (не  то  что Россия-матушка со  своими просторами!). Да  ещё и  транспорт мой подвёл: заскрипел, захрустел. Посмотрел, оказалось, цепь со  звёздочками лет сто не  смазывались. Где  бы масла машинного раздобыть? Смотрю, остановился грузовичок с  виноградом и  прочими фруктами, водитель вокруг ходит.

Подъезжаю к  нему, показываю свой проблемный велосипед.

– Здраво! Есть у  тебя масло?

– Такого нет,  – отвечает.  – Только оливковое. Можно им.

Вспомнил я  на  брегах Адриатики, как в  далёком висимском детстве мы, бывало, смазывали свои велики… подсолнечным маслом, и  дал добро. Смазали сообща, расстались дружески. Спаситель мой уехал по  своим делам, я  – по  своим. Кручу педали, а  в  голове пульсирует: «Оливковая ветвь – символ мира!»