«Не плакать, не радоваться, но понимать»

В Пермской художественной галерее открылась выставка «Калло — гравёр эпохи мушкетёров»

Это  выставка (6+) об  одном из  важнейших видов изобразительного искусства  — графике; экспозиция тематически «рифмуется» с  проходящей в  соседних залах детской выставкой «Чёрно-белое расследование». Это  знакомство с  одним из  тех  художников, которые разрабатывали новые графические техники и  развивали изобразительные возможности графики. Кроме того, это  «портал» в  волнующую до  сих  пор, эмоционально отображённую в  литературе эпоху Тридцатилетней войны, которую историки называют одной из  тех  общеевропейских войн, которые стали прообразами мировых войн ХХ  века.

Жак  Калло был  французом  — по  нашим меркам, но  для  XVII века он  принадлежал к  другой национальности, ибо  его  родная Лотарингия была в  то  время отдельным государством. В  период перехода от  феодальной раздробленности к  абсолютизму Лотарингии досталось чуть ли  не  больше всех, война прокатилась по  ней  особенно жестоко. Ужасы войны породили особое мироощущение раннего барокко  — причудливое, жуткое и  мистическое: только так  можно было принять и  обосновать ту  гигантскую несправедливость, которую человечество творило с  самим собой. В  творчестве Калло это  мироощущение выражено в  полной мере, хотя, как  справедливо считает куратор выставки Игорь Мартынов, художник, переросший маньеризм, не  ушёл полностью в  барокко  — оно  для  него было слишком декоративным. Место Калло в  истории искусств уникально, он  вне  канонов.

Наследие Калло огромно: после него осталось около 1500 оригинальных гравюр, причём бо́льшая их  часть находится в  российских музеях  — в  Эрмитаже и  в  ГМИИ  им. Пушкина. Место Пермской галереи с  18  работами художника в  коллекции, казалось бы, более чем  скромно, однако при  знакомстве с  экспозицией выясняется, что  в  пермском собрании представлены все  важнейшие серии и  темы творчества Калло: здесь есть две  из  четырёх известных гравюр «цыганской» серии, есть несколько театральных эскизов, есть довольно много офортов из  серии «Каприччи»  — таких крошечных, что  посетители наверняка были бы  благодарны галерее, если бы  она  поместила их  под  лупу, ведь рассматривание всех деталей этих практически ювелирно тонких шедевров  — особое наслаждение! «Каприччи»  — важнейшая серия в  наследии художника, ведь он  в  ней  открыл и  утвердил в  искусстве целый жанр «каприса». Есть в  экспозиции и  поздние работы мастера, посвящённые религиозной тематике,  — 400  лет  спустя их  могли бы  назвать сюрреалистическими.

Игорь Мартынов, заведующий отделом западноевропейского искусства Пермской художественной галереи, куратор выставки:

— Своей изящной иглой Калло отправил жить на  крохотные листочки бумаги десятки и  сотни персонажей: бретёры и  мушкетёры, ландскнехты и  крестьяне, актёры комедии дель арте и  пауперы разных мастей. В  его  графических миниатюрах намертво слиты макромир и  микроформа, здесь всё равно всему: сакральное и  светское, ярмарки и  война, казни и  турниры. Оптика Калло  — плод трезвого наблюдения и  размышления стороннего свидетеля, не  обольщающегося действительностью, но  и  не  сочувствующего ей, а  лишь стремящегося к  её познанию. «Не плакать, не  радоваться, но  понимать»  — этот завет Спинозы как  бы  является символом веры и  для  искусства Калло.

Гравюры из  серии «Бедствия войны» разместились во  втором зале выставки, посвящённом эпохе Калло. В  центре экспозиции  — огромный офорт «Осада Ля  Рошели», напечатанный на  шести листах. В  пермской коллекции этой гравюры нет  — представлена репродукция. Художник Максим Нурулин построил по  обе  стороны от  этой могучей работы по  небольшому бастиону, над  одним из  них  возвышается нарисованная алебарда с  кружевным платком Атоса… Так  творчество Калло входит в  литературный контекст, потому что  литература о  Тридцатилетней войне  — ещё один важнейший элемент экспозиции.

Экспозиция «Гравёра эпохи мушкетёров» знакомит не  только с  графикой, но  и  с  множеством других произведений, которые редко покидают запасники: например, с  серебряными пиастрами  — монетами, о  которых можно написать приключенческий роман, или  с  потрясающим «портретным» фарфором с  изображениями исторических персон, или  с  западноевропейскими живописными миниатюрами, например, портретами отдыхающих мушкетёров  — это  картины неизвестного художника, однако при  реставрации были найдены инициалы автора, так  что, возможно, им  ещё предстоит атрибуция.

В  центре главного зала находится ещё один артефакт  — инсталляция пермского художника Олега Филимонова «Трофей»: это  три  скрещённые ржавые шпаги, в  перекрестье которых покоится пушечное ядро. На  самом деле это  — старинное строительное железо, собранное при  демонтаже мастерских на  территории «Завода Шпагина». Смыслов  — масса, и  сам  факт присутствия в  экспозиции произведения современного искусства придаёт ей  глубину и  многозначительность.

Последний зал  посвящён позднему творчеству Калло и  его  последователям. Здесь есть, конечно же, офорты Гойи из  серии «Бедствия войны», написанные под  явным влиянием Калло, но  фокус внимания  — на  поздних работах гравёра, в  первую очередь, конечно же, на  «Искушении Святого Антония», большой гравюре, буйная фантазия которой составила бы  честь Босху или  Брейгелю. Сам  по  себе процесс рассматривания подобных вещей  — многофигурных, вырезанных с  ювелирной тщательностью в  проработке деталей,  — огромное зрительское удовольствие, но  Игорь Мартынов ещё и  показывает, что  композиция офорта выстроена по  законам «золотого сечения», по  всем канонам гармонии в  изобразительном искусстве. При  тщательном знакомстве с  экспозицией зритель поймёт, что  жуткие фантазии в  изображении житийного сюжета о  святом  — покровителе Лотарингии  — это  не  просто сказка и  причуда художника, а  большая, многослойная аллегория о  войне, христианстве и  человеческой стойкости.